В суде допрашивают обвиняемых по делу Коржича. «Злоупотребил немножко»

Напомним, обвиняемых трое: Евгений Барановский, Егор Скуратович и Антон Вяжевич. Старшему из них — 23 года. Подсудимые обвиняются в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1, 2 ст. 430 и ч. 3 ст. 455 УК. Один из них также обвиняется по ч. 1 ст. 205 УК.
10:30
Первым допрашивают командира отделения, в котором служил Александр Коржич, Евгения Барановского.
— Я был призван 17 мая 2017 года в Печи. Проходил там курс молодого бойца до 7 июля, потом проходил обучение на наводчика орудия танка. В ноябре остался там постоянно, получил звание младший сержант, затем в мае получил сержанта. Курсов мы не проходили, обучения не было. Собрали военники, никто нас не назначал. Просто в военник вписали — командир отделения. Во время курса молодого бойца я задействован не был и временно исполнял обязанности командира взвода. С июля по октябрь я был командиром отделения — в него входило 11 человек.
Гособвинитель настойчиво пытается уточнить у Барановского, в связи с чем ему было присвоено звание сержанта.
— Я думаю, что пришел срок службы.
— Какая разница между начальником по воинскому званию и между начальником по служебному положению? — уточняет гособвинитель.
— На данный момент я не могу пояснить. Прошло много времени.
— Является командир отделения, сержант начальником для своих рядовых?
— Начальником по воинскому званию да.
Гособвинитель настойчиво пытается уточнить статус командира отделения. Барановский не может вспомнить. Адвокат обвиняемого просит суд снять вопрос.
— Являлись ли вы должностным лицом?
— Не могу сказать.
— Вы согласны, что вы являлись должностным лицом? — уточняет судья.
— Нет, я не согласен.
— Можете обосновать?
— Нет, не могу.
— Можете рассказать свои должностные обязанности? — продолжает задавать вопросы гособвинитель.
— Не помню их.
— А раньше знали?
— Раньше знал.
— Выполняли их?
— Выполнял.
— В полном объеме?
— Не в полном, но выполнял.
Далее гособвинитель уточняет у Барановского информацию по поводу пользования военнослужащими телефоном на территории части.
— Что вам известно по поводу эксплуатации военнослужащими мобильных телефонов?
— В свободное время. Получали телефоны только на выходные, но они могли также брать в свободное время и по строгой необходимости.
— Вы должны были пресекать пользование военнослужащими телефонами на территории части.
— Да, я знал об этом.
— Какими телефонами запрещено было пользоваться военнослужащим?
— С камерой, с диктофоном, с выходом в интернет, с флешкой.
— При выявлении фактов пользования телефоном каков порядок ваших действий?
— Забрать. Доложить командиру роты. Если телефон забрали, его должны были передать родителям. Как происходило на самом деле, я не знаю.
— Как оформляют сдачу телефонов командиру роты?
— Они пофамильно подходят, сдают телефон под подпись и кладут их в ящик.
— Как командир отделения, вы разъясняли военнослужащим порядок сдачи телефонов?
— Нет, этим занимались офицеры.
— Вы вправе получить у командира телефоны и выдать их военнослужащим?
— Нет, я такого права не имел. Но когда ко мне подходили и просили, я спрашивал у командира роты.
— В какое время военнослужащие пользовались телефонами?
— В воскресенье стопудово, ну и по необходимости подходили.
— Вы видели, чтобы военнослужащие пользовались мобильными телефонами в запрещенное время?
— Нет, такие факты мне неизвестны.
Гособвинитель зачитывает эпизоды с участием Барановского, когда он якобы разрешал пользоваться военнослужащим неуставными мобильными телефонами за деньги.
— Я не считаю, что это была взятка. Это было злоупотребление властью. Как только они прибыли, ко мне зашли рядовые с просьбой выкупить мобильные телефоны. Я сначала отказался, но постоянно подходили ко мне. Я согласился. Он мне сказал, какие у них расценки были, и я на них согласился.
— Вы приняли 30 рублей. Согласны?
— 30 рублей не знаю… Мне кажется, что 20 рублей. Злоупотребил немножко. При мне этими мобильными телефонами никто никогда не пользовался. С самой статьей я не согласен, я не брал взятки.
— Поясните, почему вы не согласны?
— Обосновать я не могу.
— Откуда вам известно понятие «злоупотребление властью»?
— Я уже не помню.
— Что вы можете пояснить по поводу эпизода с военнослужащим Аскерко?
— По поводу Аскерко я пояснить ничего не могу. Я узнал, что у него есть мобильный телефон только после того, как его изъял командир роты. Деньги я не брал у него.
— Эпизод с Коржичем.
— Подходил ко мне Коржич с тем же вопросом, с просьбой разрешить пользоваться неуставным мобильным телефоном. Я принял 40 рублей, но не в качестве взятки. Это было злоупотребление.
— В связи с чем вы получили от Коржича 40 рублей?
— Не могу пояснить.
— Почему вы категорично утверждаете, что это было злоупотребление, а не взятка?
— Я не могу пояснить.
Барановский утверждает, что не видел, чтобы кто-то в его присутствии пользовался неуставными мобильными телефонами.
— Я никогда не видел, чтобы Коржич пользовался при мне мобильным телефоном.
— Известно вам, что он пользовался мобильным телефоном?
— Да, известно. Он у меня его выкупал.
— От кого вам стало известно?
— Ни от кого.
Гособвинитель спрашивает про посещение военнослужащими магазина.
— Подходили, спрашивали, отпрашивались. Чтобы я знал, куда они идут. Время и порядок работы я не знаю. Подходили военнослужащие и говорили, что им нужно сходить в магазин.
Прокурор задает вопрос про Коржича.
— За это время у нас сложились товарищеские отношения с Коржичем. Покупать? Когда-то он покупал, когда-то я. Бывало, что вместе ходили. Я ничего не требовал. На допросах говорил приблизительно. Покупки были, но я не требовал.
— За личные деньги Александр приобретал для вас продукты?
— Бывало, что приобретал. Но я сейчас не помню конкретные эпизоды.
— Вы согласны с обвинением, что вы требовали приобретать продукты за право посещать магазин?
— Нет. Я не согласен, что это взятка. Я не могу описать, что это было.
— Коржич угощал вас? — спрашивает судья.
— Да, он меня угощал, я его иногда угощал. Суммы я сказать не могу.
На все вопросы гособвинителя Барановский отвечает примерно одинаково. Взятки не брал, суммы не помнит, просил военнослужащих приобрести продукты, но не за разрешение посетить магазин. Обстоятельства и условия, на которых покупались продукты, не помнит.
— От меня требовало руководство роты покупать продукты. Тогда я просил купить продукты и передавал их. Сам я это сделать не мог, потому что не всегда имел деньги. Такое я могу сказать по большинству эпизодов. Я никогда ни у кого не требовал. С просьбой подходил. В основном все передавалось командованию роты. Если что-то и брал для себя, то немного.
11:15
Гособвинитель зачитывает эпизоды, связанные с превышением должностных полномочий.
— Какой дисциплинарной властью вы обладаете?
— Я могу им назначить только наряд вне очереди за попустительство по службе.
— Какие еще у вас полномочия?
— Больше никаких.
— До того как объявить дисциплинарное взыскание, что любой начальник должен сделать?
— Построить военнослужащих, вызвать солдата, поставить его перед строем и объявить о взыскании.
— Вы вправе проводить со своими подчиненными занятия по физической подготовке в не установленное для этого время?
— Нет.
— Отжиматься вы их вправе заставлять в не установленное для этого время?
— Нет.
Гособвинитель зачитывает эпизоды, в которых Барановский приказывал военнослужащим отжиматься и замирать на полусогнутых руках.
— Совместно со Скуратовичем никогда такого не было. Что Скуратович делал, я не знаю. Факт, может быть, был. Какое-то попустительство по службе. Если и делалось, то не просто так. Я предупреждал не раз: «Ведите себя хорошо». А это были крайние меры. По поводу этих фактов я ничего сказать не могу, потому что не помню, как это происходило. Перед тем, как это сделать, я предупреждал и не раз, чтобы вели себя хорошо. Они разговаривали в строю и все такое.
— Напоминали военнослужащим о добросовестном выполнении своих обязанностей?
— И не раз. А это были крайние меры.
Барановский утверждает: «Совместно со Скуратовичем я ничего не делал. Ночью я поднимал военнослужащих только два раза. Перед тем, как все это было, они неоднократно предупреждались. Это были крайние меры».
— Крайние меры перед чем?
— Не понял.
— О чем вы хотели предупредить и крайняя мера перед какими действиями?
— Мы постоянно предупреждали, а когда уже довели, отжимались.
— За какие проступки военнослужащие наказывались отжиманиями?
— Кто-то кого-то толкнул… Ну я не знаю. За несвоевременное построение точно такого не было — не знаю, почему потерпевшие так говорят в своих показаниях.
— Почему, когда кто-то кого-то толкнул, вами наказывались все?
— Коллективная ответственность.
— Известно ли вам, что согласно уставу запрещены коллективные наказания?
— Не могу сказать. Раньше, наверное, знал.
Барановский утверждает, что военнослужащих других взводов он никогда не трогал: «Я не знаю, почему потерпевший Кучинский так говорит».
Барановский рассказывает про эпизоды с воротничками: «Воротнички отрывал, было такое. За полчаса до отбоя у них было достаточно времени их подшить».
Барановский вспоминает один из эпизодов, когда военнослужащие после отбоя отжимались в противогазах.
— Пришел проверяющий, они ничего не слушали, шумели после отбоя. Нервы не выдержали, поэтому они отжимались в противогазах. Их не один раз предупреждали, что такое может произойти, но до них не доходило. Встали все, но по поводу Коржича я не могу сказать. В противогазах отжимались в сентябре — был он в это время или нет, я не вспомню.
— Зачем нужно было отдавать команду надеть противогаз?
— Нервы не выдержали.
— А откуда вам известно про такие методы воспитания?
— Я не помню, откуда мне это известно. Может быть, от кого-то слышал.
— Кто-то отказывался выполнять этот приказ?
— Я не помню. Лучко стало плохо. Он перестал отжиматься и сказал мне об этом. Я сказал, чтобы все встали. Они отжимались недолго — минуты две или три.
Гособвинитель спрашивает: «Как вы думаете, эти действия повлияли на поведение личного состава?»
— Нет, — отвечает Барановский, но не может объяснить почему.
Барановский рассказывает про эпизод, в котором вымазал унитаз обувным кремом и заставил военнослужащего убирать.
— Я не помню, кто мне сказал, что Сабатович покурил в туалете. Я поставил его перед фактом: либо дежуришь по роте, либо убираешь туалет. Он сказал: «Я лучше выберу туалет». Мы начали спорить. Тогда я пошел и вымазал обувным кремом унитаз. Я не знаю, зачем это сделал. Наверное, нервный срыв.
— Нервный срыв? — уточняет гособвинитель.
— Да, нервы не выдержали.
— У вас до армии были проблемы со здоровьем?
— До армии был спокойный. Но раз призвали, значит годен.